Федор Михайлович о славянах

Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Сентябрь - ноябрь 1877 года
ОДНО  СОВСЕМ ОСОБОЕ СЛОВЦО О СЛАВЯНАХ, КОТОРОЕ МНЕ ДАВНО ХОТЕЛОСЬ
СКАЗАТЬ
Кстати,  скажу  одно особое словцо о славянах и о славянском вопросе. И
давно  мне хотелось сказать его. Теперь же именно заговорили вдруг у нас все
о  скорой  возможности  мира, то есть, стало быть, о скорой возможности хоть
сколько-нибудь  разрешить  и славянский вопрос. Дадим же волю нашей фантазии
и  представим  вдруг,  что всё дело кончено, что настояниями и кровью России
славяне  уже  освобождены, мало того, что турецкой империи уже не существует
и  что  Балканский  полуостров  свободен  и  живет новою жизнью. Разумеется,
трудно  предречь,  в  какой  именно форме, до последних подробностей, явится
эта  свобода  славян хоть на первый раз, - то есть будет ли это какая-нибудь
федерация  между  освобожденными  мелкими племенами (NB. Федерации, кажется,
еще  очень,  очень долго не будет) или явятся небольшие отдельные владения в
виде  маленьких  государств,  с  призванными  из  разных  владетельных домов
государями?  Нельзя  также  представить:  расширится  ли  наконец в границах
своих  Сербия  или  Австрия  тому  воспрепятствует,  в  каком  объеме явится
Болгария,  что  станется с Герцеговиной, Боснией, в какие отношения станут с
новоосвобожденными  славянскими  народцами, например, румыны или греки даже,
-  константинопольские  греки  и  те,  другие,  афинские  греки?  Будут  ли,
наконец,  все эти земли и землицы вполне независимы или будут находиться под
покровительством  и  надзором  "европейского концерта держав", в том числе и
России  (я думаю, сами эти народики все непременно выпросят себе европейский
концерт,  хоть вместе с Россией, но единственно в виде покровительства их от
властолюбия  России)  - всё это невозможно решить заранее в точности, и я не
берусь  разрешать.  Но,  однако, возможно и теперь - наверно знать две вещи:
1)  что  скоро  или  опять  не  скоро,  а все славянские племена Балканского
полуострова  непременно  в  конце  концов освободятся от ига турок и заживут
новою,  свободною  и,  может  быть,  независимою жизнью, и 2) ... Вот это-то
второе,  что  наверно, вернейшим образом случится и сбудется, мне и хотелось
давно высказать.

Именно,  это второе состоит в том, что, по внутреннему убеждению моему,
самому  полному  и  непреодолимому,  -  не  будет у России, и никогда еще не
было,  таких  ненавистников,  завистников,  клеветников и даже явных врагов,
как  все  эти  славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа
согласится  признать  их  освобожденными!  И  пусть  не  возражают  мне,  не
оспаривают,  не  кричат  на  меня,  что  я преувеличиваю и что я ненавистник
славян!  Я,  напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому
что  знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому,
неблагодарному,  будто  бы, характеру славян, совсем нет, - у них характер в
этом  смысле  как у всех, - а именно потому, что такие вещи на свете иначе и
происходить  не  могут. Распространяться не буду, но знаю, что нам отнюдь не
надо  требовать  с  славян  благодарности,  к  этому  нам надо приготовиться
вперед.  Начнут  же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно
с  того,  что  выпросят  себе  у  Европы,  у  Англии  и  Германии, например,
ручательство  и  покровительство  их  свободе, и хоть в концерте европейских
держав  будет  и  Россия,  но  они  именно в защиту от России это и сделают.
Начнут  они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят
себе   и  убедят  себя  в  том,  что  России  они  не  обязаны  ни  малейшею
благодарностью,  напротив,  что  от властолюбия России они едва спаслись при
заключении  мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа,
так  Россия,  отняв  их  у  турок,  проглотила бы их тотчас же, "имея в виду
расширение  границ  и основание великой Всеславянской империи на порабощении
славян  жадному,  хитрому  и  варварскому великорусскому племени". Долго, о,
долго  еще  они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого,
святого,  неслыханного  в  мире  поднятия ею знамени величайшей идеи, из тех
идей,  которыми  жив  человек  и  без  которых  человечество,  если эти идеи
перестанут  жить  в  нем,  -  коченеет,  калечится  и  умирает  в  язвах и в
бессилии.  Нынешнюю,  например,  всенародную  русскую  войну, всего русского
народа,   с  царем  во  главе,  подъятую  против  извергов  за  освобождение
несчастных  народностей,  -  эту войну поняли ли наконец славяне теперь, как
вы  думаете?  Но  о теперешнем моменте я говорить не стану, к тому же мы еще
нужны  славянам,  мы их освобождаем, но потом, когда освободим и они кое-как
устроятся,  -  признают  они  эту  войну за великий подвиг, предпринятый для
освобождения  их,  решите-ка  это?  Да  ни  за  что  на  свете  не признают!
Напротив,  выставят  как политическую, а потом и научную истину, что не будь
во  все  эти  сто  лет освободительницы-России, так они бы давным-давно сами
сумели  освободиться  от турок, своею доблестью или помощию Европы, которая,
опять-таки  не  будь на свете России, не только бы не имела ничего против их
освобождения,  но  и  сама  освободила  бы  их.  Это  хитрое  учение наверно
существует  у  них  уже  и теперь, а впоследствии оно неминуемо разовьется у
них  в  научную  и  политическую  аксиому.  Мало  того, даже о турках станут
говорить  с  большим  уважением,  чем об России. Может быть, целое столетие,
или  еще  более,  они  будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться
властолюбия  России;  они будут заискивать перед европейскими государствами,
будут  клеветать  на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее. О,
я  не  говорю  про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила,
значит  и  будет значить Россия для них всегда. Они поймут всё величие и всю
святость   дела  России  и  великой  идеи,  знамя  которой  поставит  она  в
человечестве.  

Но  люди  эти,  особенно  вначале,  явятся  в  таком  жалком
меньшинстве,   что   будут   подвергаться   насмешкам,   ненависти   и  даже
политическому  гонению.  Особенно  приятно  будет  для  освобожденных славян
высказывать  и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные
к  самой  высшей европейской культуре, тогда как Россия - страна варварская,
мрачный  северный  колосс,  даже  не  чистой  славянской  крови,  гонитель и
ненавистник  европейской  цивилизации.  У  них,  конечно,  явятся,  с самого
начала,  конституционное  управление,  парламенты,  ответственные  министры,
ораторы,  речи.  Их  будет  это чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в
упоении,  читая  о  себе  в  парижских  и  в  лондонских газетах телеграммы,
извещающие  весь  мир,  что  после  долгой  парламентской  бури пало наконец
министерство  в  Болгарии  и составилось новое из либерального большинства и
что  какой-нибудь  ихний  Иван  Чифтлик  согласился наконец принять портфель
президента  совета министров. России надо серьезно приготовиться к тому, что
все  эти  освобожденные  славяне  с  упоением  ринутся  в  Европу, до потери
личности  своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными,
и  таким  образом  должны  будут  пережить целый и длинный период европеизма
прежде,  чем  постигнуть  хоть  что-нибудь  в  своем славянском значении и в
своем  особом  славянском  призвании  в  среде человечества. Между собой эти
землицы  будут  вечно  ссориться,  вечно друг другу завидовать и друг против
друга  интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все
непременно  обратятся  к России за помощью. Как ни будут они ненавистничать,
сплетничать  и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви,
но  чувствовать-то  они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а
не  раньше),  что  Европа  естественный  враг  их единству, была им и всегда
останется,  а  что  если  они  существуют на свете, то, конечно, потому, что
стоит  огромный  магнит  -  Россия,  которая, неодолимо притягивая их всех к
себе,  тем  сдерживает  их  целость  и  единство. Будут даже и такие минуты,
когда  они  будут в состоянии почти уже сознательно согласиться, что не будь
России,  великого  восточного центра и великой влекущей силы, то единство их
мигом   бы   развалилось,   рассеялось  в  клочки  и  даже  так,  что  самая
национальность  их  исчезла  бы в европейском океане, как исчезают несколько
отдельных  капель  воды  в  море.  России  надолго достанется тоска и забота
мирить  их,  вразумлять  их  и  даже,  может  быть,  обнажать за них меч при
случае.  Разумеется,  сейчас  же  представляется вопрос: в чем же тут выгода
России,  из-за  чего  Россия билась за них сто лет, жертвовала кровью своею,
силами,  деньгами? Неужто из-за того, чтоб пожать столько маленькой, смешной
ненависти  и  неблагодарности?  О,  конечно,  Россия  всё  же  всегда  будет
сознавать,  что центр славянского единства - это она, что если живут славяне
свободною  национальною  жизнию,  то потому, что этого захотела и хочет она,
что  совершила  и  создала  всё  она. Но какую же выгоду доставит России это
сознание, кроме трудов, досад и вечной заботы?

Ответ теперь труден и не может быть ясен.
Во-первых,  у  России,  как нам всем известно, и мысли не будет, и быть
не   должно   никогда,   чтобы  расширить  насчет  славян  свою  территорию,
присоединить  их  к себе политически, наделать из их земель губерний и проч.
Все  славяне  подозревают  Россию в этом стремлении даже теперь, равно как и
вся  Европа,  и  будут  подозревать  еще  сто лет вперед. Но да сохранит бог
Россию   от  этих  стремлений,  и  чем  более  она  выкажет  самого  полного
политического   бескорыстия   относительно   славян,  тем  вернее  достигнет
объединения  их  около себя впоследствии, в веках, сто лет спустя. Доставив,
напротив,  славянам, с самого начала, как можно более политической свободы и
устранив  себя  даже  от  всякого опекунства и надзора над ними и объявив им
только,  что она всегда обнажит меч на тех, которые посягнут на их свободу и
национальность,  Россия  тем  самым  избавит себя от страшных забот и хлопот
поддерживать  силою  это  опекунство  и политическое влияние свое на славян,
им,  конечно,  ненавистное,  а  Европе  всегда  подозрительное.  Но  выказав
полнейшее  бескорыстие,  тем самым Россия и победит, и привлечет, наконец, к
себе  славян;  сначала  в беде будут прибегать к ней, а потом, когда-нибудь,
воротятся   к   ней   и  прильнут  к  ней  все,  уже  с  полной,  с  детской
доверенностью.  Все  воротятся  в  родное  гнездо.  О,  конечно, есть разные
ученые  и  поэтические  даже  воззрения и теперь в среде многих русских. Эти
русские   ждут,   что  новые,  освобожденные  и  воскресшие  в  новую  жизнь
славянские  народности  с того и начнут, что прильнут к России, как к родной
матери  и  освободительнице,  и  что  несомненно  и  в  самом скором времени
привнесут  много  новых  и  еще  не  слыханных  элементов  в  русскую жизнь,
расширят  славянство  России,  душу  России,  повлияют даже на русский язык,
литературу,   творчество,   обогатят   Россию  духовно  и  укажут  ей  новые
горизонты.   Признаюсь,   мне   всегда  казалось  это  у  нас  лишь  учеными
увлечениями;  правда  же  в  том, что, конечно, что-нибудь произойдет в этом
роде  несомненно, но не ранее ста, например, лет, а пока, и, может быть, еще
целый  век,  России  вовсе  нечего будет брать у славян ни из идей их, ни из
литературы,  и  чтоб  учить  нас, все они страшно не доросли. Напротив, весь
этот   век,  может  быть,  придется  России  бороться  с  ограниченностью  и
упорством  славян,  с  их  дурными  привычками,  с  их несомненной и близкой
изменой   славянству  ради  европейских  форм  политического  и  социального
устройства,  на  которые  они  жадно накинутся. После разрешения Славянского
вопроса  России,  очевидно,  предстоит  окончательное  разрешение Восточного
вопроса.  Долго  еще  не  поймут  теперешние  славяне,  что  такое Восточный
вопрос!  Да  и славянского единения в братстве и согласии они не поймут тоже
очень  долго.  Объяснять  им это беспрерывно, делом и великим примером будет
всегдашней  задачей  России  впредь.  Опять-таки  скажут:  для чего это всё,
наконец,  и  зачем  брать  России  на себя такую заботу? Для чего: для того,
чтоб  жить высшею жизнью, великою жизнью, светить миру великой, бескорыстной
и  чистой  идеей,  воплотить  и  создать  в  конце  концов  великий и мощный
организм  братского  союза  племен,  создать  этот  организм не политическим
насилием,  не  мечом, а убеждением, примером, любовью, бескорыстием, светом;
вознести  наконец  всех  малых  сих до себя и до понятия ими материнского ее
призвания  -  вот  цель  России, вот и выгоды ее, если хотите. Если нации не
будут   жить   высшими,  бескорыстными  идеями  и  высшими  целями  служения
человечеству,  а  только  будут служить одним своим "интересам", то погибнут
эти  нации  несомненно, окоченеют, обессилеют и умрут. А выше целей нет, как
те,  которые  поставит  перед  собой Россия, служа славянам бескорыстно и не
требуя  от  них  благодарности,  служа  их нравственному (а не политическому
лишь)  воссоединению в великое целое. Тогда только скажет всеславянство свое
новое  целительное  слово человечеству... Выше таких целей не бывает никаких
на  свете.  Стало  быть,  и  "выгоднее" ничего не может быть для России, как
иметь  всегда  перед собой эти цели, всё более и более уяснять их себе самой
и  всё  более  и  более  возвышаться  духом  в  этой  вечной,  неустанной  и
доблестной работе своей для человечества.

Будь  окончание  нынешней  войны  благополучно  -  и  Россия несомненно
войдет в новый и высший фазис своего бытия...

Источник:
http://az.lib.ru/d/d...text_0500.shtml