Поэма

Весна

Девочке маленькой, Женечке миленькой,

От роду только четыре годка;

Волосы светлые, носик красивенький,

Глазки, как пёрышки у василька.

Папина девочка, дочка любимая,

С папой проводит все дни напролёт.

Оба весёлые, оба счастливые,

Белым корабликом время плывёт.

Он ей рассказывал, как встаёт солнышко,

Кто создал землю, моря сотворил;

Он говорил ей, что Бог её любит, что

Бог ему Женьку его подарил.

На ночь читал он ей детскую библию,

Сидя у малой кроватки её.

Он говорил ей, что Боженька видит всё,

И что не любит он краж и враньё.

Встав на колени, молился он истово,

Только малышка смыкала глаза,

Ревностной, жгучей отцовской молитвою,

И по щеке пробегала слеза.

«Боже, молю тебя, Святый Израилев,

Боже, храни мою Женечку Ты.

Зло отведи от неё, умоляю я,

Боже, вложи в её сердце мечты…

Помню, откуда Ты взял меня, Боже мой,

Как подарил мне прощение Ты…

Видишь, как сердце моё расположено,

Видишь желанья мои с высоты,

Видишь, что сердце в своём одиночестве

Принадлежит лишь Тебе на века…

Боже, люблю мою Женечку очень я,

Не проходи мимо просьб старика»…

***

Солнышко тёплое, солнце весеннее

Гладило нежно их маленький двор.

Дочка взобралась к отцу на колени и

Тихий меж них занялся разговор.

«Видишь на улице солнышко ясное,

Тают сугробы, чернеют снега,

Нет снегопадов, где бури ненастные?

Ох, отступает старуха-зима!

Помнишь, учили про зимушку лютую,

Как мальчуганов весёлый народ,

Дружно простившись с осеннею скукою,

Звучно коньками расчерчивал лёд?

Палец у мальчика был отмороженный,

Жучка в салазках, он сам - словно конь»…

Слушала дочка отца завороженно,

Нежно сжимая большую ладонь.

«Папочка, - словно опомнилась девочка, -

Нам воспитатели в детском саду

(Как я забыла - ведь это ж вчера ещё!)

Задали выучить стих про весну.

Папочка, милый, найди обязательно

Стихотворенье о тёплой весне

(Буду я девочкой очень внимательной)

И прочитай обязательно мне».

Папа задумался лишь на мгновение,

К книжному шкафу подходит и вот:

С полки он томик Сергея Есенина

Нежно для дочки своей достаёт.

Надо сказать, что потёртую книжицу

В жизни своей он не раз доставал -

В поры душевных волнений и кризисов

Многим другим её предпочитал.

Да, он нашёл эти строчки желанные,

Тихо страницы родные листал,

С трепетом, хрипло и как-то по-странному

Голос его в тишине зазвучал:

«Тихо струится река серебристая

В царстве вечернем зелёной весны.

Солнце садится за горы лесистые,

Рог золотой выплывает луны.

Запад подёрнулся лентою розовой,

Пахарь вернулся в избушку с полей,

И за деревнею в чаще берёзовой

Песню любви затянул соловей.

Слушает ласково песни глубокие

С запада розовой лентой заря.

С нежностью смотрит на звёзды далёкие

И улыбается небу земля».

«Что значит «рог» или «в чаще берёзовой»?-

Тут же вопросов черёд зазвучал.

«Что значит «запад» и «лентою розовой»?

Он терпеливо на них отвечал.

Ну, а потом вечерами весенними

В тихой уютной квартире они,

Сидя вдвоём, наслаждаясь общением,

Нежно читали друг другу стихи.

Не было в эти минуты, наверное,

В мире счастливей людей, чем они.

Только потом золотыми мгновеньями

Будут казаться ушедшие дни.

***

Болью вонзается в сердце родителей

Взрослых детей равнодушный цинизм;

Несколько сверстников-путеводителей –

И не далёк от семьи катаклизм.

Время не только работает лекарем,

Острые раны искусно леча,

Делает время людей и калеками,

В лица безжалостно им хохоча.

В школе имела отметки приличные

Женя, училась всё время на пять;

Так и взрослела, и Женька-отличница

Стали её одноклассники звать.

Вот уж пятнадцать ей осенью стукнуло,

Вот уже детские годы прошли,

Вот уже ящик с любимыми куклами

В день выходной на чердак отнесли;

Вот уже заняты полки косметикой,

В комнате запах прекрасных духов;

К чёрту занятия лёгкой атлетикой,

Книжки, вязанье и чтенье стихов.

Женечка стала прекрасной Евгенией,

Стройной особой, мечтою парней.

Каждый мечтал вечерами весенними

Уединиться бы где-нибудь с ней.

Запах духов её, смех заразительный,

Мягких волос её длинный покров,

Стройного тела загар соблазнительный

Вскоре вскружили немало голов.

Томные взгляды ловила с вниманием,

Ей не спешить бы, но злая судьба

Вырвала вдруг из её понимания:

Честь, целомудрие, святость. Она

Некогда с добрым отцом откровенная,

Прочь отдаляясь от нежных бесед,

Быстро замкнулась, вдруг стала надменною,

Стала утехою для непосед.

Лёгкой добычею стала для хищников –

Парни не знали отказа ни в чём.

Всех полюбила, плохих и отличников;

Много их, только вот ей ни по чём…

И вот однажды (ведь это случается)

Кто-то из старших знакомых парней

Мельком сказал, что у них намечается

Вечер особенной встречи друзей.

Дерзким огнём разгорелось желание,

Но ведь её так никто и не звал,

И вот от этого только желаннее

Стала ей встреча. Вот вечер настал.

Тихо ступая, как лёгкая хищница,

К двери, волнуясь, подходит, стучит.

«Кто там»? - «Серёж, это

Женька-отличница», -

Голос её от волненья дрожит.

Всё позади уж, она в мрачной комнате

В обществе старых знакомых, друзей,

В кухне возня, непонятные шорохи.

Женя туда беглый взор: перед ней

Двое; на чистой узорчатой скатерти

Полунаполнен бокал с коньяком.

Мельком подумала, что обязательно

Надо бы выпить ей виски со льдом…

Только не пить в этом доме готовились

И не солёные есть огурцы…

Бедная девочка забеспокоилась,

Видит: достали из сумки шприцы.

Этот бокал, что стоял выразительно,

В маленькой кухне, по центру стола,

Опустошаться вдруг начал стремительно,

Там оказался наркотик – шира.

Все укололись. Смотрела в смятении

(Будто решала: остаться, иль нет)

На багровевшие лица Евгения

В тающем дыме плохих сигарет.

Но незнакомца присутствие мучило,

Глаз не могла от него оторвать.

«С ним бы, наверное, мне не наскучило...

Ладно, останусь». Она на кровать

Пледом укрывшись, едва опускается -

Он уже рядом, красивый такой,

Нежный, учтивый, а как улыбается!

В голосе флейта, а в сердце огонь!

Нравилось девушке с ласковым юношей,

Взявшись за руки, сидеть визави,

Голоса слышать мотивчик волнующий,

Глядя на двух сигареток огни.

Нравилось ей, что он в шприц одноразовый

Дозу ширы для неё выбирал,

Нравилось то, что он смело указывал,

Что нужно делать, как жить обучал:

«Руку зажми, остальное я сделаю.

Да не дрожи, что ж ты съёжилась вся?

Раз уж пришла, так побудь королевою

В нашем унылом ковчеге, дитя.

Знаю, что страшно, но с первого раза ты

Так же полюбишь уколы, как мы.

Только расслабься, почувствуешь сразу же

Мудрой природы благие дары».

Смуглую руку зажала с волнением,

Вот уже острой стрелою игла

Тотчас, дождавшись её разрешения,

В тонкую венку, как в масло, вошла;

Тоненькой струйкой в шприце одноразовом

Алая кровь замутила ширу…

Девочка, девочка, знала б ты сразу, что

Так и садится весь мир на иглу.

Только об этом кто знает заранее…

«Только разок, а потом посмотрю,

Выберу, стоит ли это внимания,

Так ли всё это опасно решу.

Мне ли бояться? Я – девушка смелая!

Глупо бежать, не увидев врага;

Умные люди всегда так и делали:

Правду искали. И мне дорога

Истина тоже, и этой дорогою

Дальше, как царь Соломон, я пойду –

Мудростью всё испытаю, испробую,

Жрицею стану и вдаль загляну.

Может быть, врут от незнания люди нам,

Что всё так плохо, что это нельзя.

Ведь ничего же плохого не будет там;

Вот и примеры – мои же друзья.

Да, это то, что всё время искала я,

То, к чему рвалась безумно душа

В поисках счастья, любви, идеала, и

Вот, наконец-то, сегодня нашла!

Ах, как прекрасны и дрёма, и нега,

Как выразительно выглядят сны!

Так хорошо, и не надо ночлега

В мягких объятьях зелёной весны».

***

Несколько лет после этого минуло,

Было немало и горя, и слёз…

Были психушки и разные клиники,

Где за лечение брались всерьёз.

Только помочь не смогли ей ни капельки,

Как ни старались бедняги врачи,

К юной особе все были внимательны,

Только напрасно… И тут хоть кричи!

Женя решила, что неизлечимою

Страшной болезнью бедняжка больна,

Скоро смирилась с реальным бессилием,

Жить продолжала, как раньше жила.

Деньги? Что ж деньги… Их надо не мало ей -

Круглые суммы. И так день за днём.

Но, не смущаясь, она воровала их

В тёплых квартирах с тем парнем вдвоём.

Скоро во лжи она стала искусною

И не жалела вокруг никого,

И оплетала она ложью гнусною

Верных друзей и отца своего.

***

Как ни тужил вечерами безмолвными

В брошенном доме несчастный старик,

Как ни пытался словами упорными

Дочь убедить, но в ответ только крик

Слышал он. Сердце молило о помощи,

Боль и обида за злые слова

Спать не давали, тревожили в полночи,

Стала всё время болеть голова.

Бледный, иссохший, с глазами без радости,

Дочке любимой, как мог, помогал,

Весь обнищал, но в ответ только гадости

Слышал и более жить не желал.

Лёжа в кровати, молился речисто он,

Голосом хриплым взывая к Творцу,

Слёзы роняя на простыни чистые,

Словно ребёнок, родному отцу:

«Кончена жизнь, моей Женькой загублена…

Разве Ты так для меня и хотел?

Иль за грехи мне судьбою подсунута

Доля такая?.. Мой век пролетел…

Но погоди! Сам не знаю, что мелется…

Ты уж прости, это я сгоряча…

Вон, у других, словно лентою стелется

Сладкая жизнь, как с царёва плеча.

Сил сколько, денег на Женьку потрачено,

Сколько врачей уж я к ней приглашал…

Только теперь вот надежда утрачена,

Может быть, зря только ей помогал…

Весь измотался ночами бессонными,

Видел, как корчилась в ломках она,

Все обзвонил номера телефонные,

Деньги искал… И надежда была,

Что подниму мою девочку на ноги,

Что разорву этот замкнутый круг,

Что уничтожу проклятую пагубу,

И что спасение явится вдруг.

Ох, как устал! Забери меня, Господи,

В Царство своё, в этот вечный покой!»…

После лежал, распластавшись по простыни,

Слёзы стирая шершавой рукой.

***

И заболел. Захворал тяжким недугом,

Скоро с кровати вставать перестал,

Но повелениям Господа следуя,

Библию только всё время читал.

Жалостью движима, стала ухаживать,

Как за родным, за больным стариком

Слева соседка: придёт, и усадит, и

Чаем напоит, и впрыснет укол.

Боль унялась и гроза улетучилась.

Повеселеет, взбодрится старик,

Даже порою, бывало, подшучивал

Он над собой, а потом снова в крик.

Действие морфия только кончается,

И в предрассветной, тяжёлой тиши,

Сильная боль вдруг опять начинается -

Губы закусит и тихо лежит.

Ждёт долгожданного утра с терпением,

Что на земле у людей не сыскать;

Впрыснет соседка морфин – он с веселием

Снова за библию, снова читать:

«Проклят, кто в жизни беспечно надеется

Силой своей, что-нибудь изменить,

Плоть свою делает лучшей посредницей,

Вместо, чтоб Бога о чуде просить…»

Словно ножом резануло по нежному,

Будто бы в мозг электрический ток -

Понял, что ждёт его счастье безбрежное,

Бог совершит то, что сам он не смог.

«Господи, - снова молился он истово,

Как и всегда, закрывая глаза, -

Господи, Боже, Отец, ты прости меня,

Я уж не знаю теперь, что сказать…

Сам я надеялся дочь свою вытащить,

Деньги искал и искусных врачей,

Только не смог пред бедою я выстоять…
Что говорить - тут не хватит речей...

Как же я мог, уповающий издавна,
Силу оставить твою и любовь!
Жалко, что поздно всё это увидел я,
Жаль, не начать жизни правильной вновь…

Только прошу: мою девочку вылечи,
Дай ей спасенье, любовь и мечту,
Дай позабыть ей тяжёлые горечи,
Счастье верни ей, верни красоту.

Знаю, что слышишь меня омертвелого,
Знаю – пришёл моей муки конец…
Как я люблю тебя доброго, нежного!
Скоро увижу тебя, мой Отец!»

***

Женя бездушная, злая, мятежная,

Впрочем, как много её же друзей,

Прочь отгоняла все мысли о нежности,

Всё, что цепляет за душу. И ей,

В общем, жилось не совсем омерзительно –

Были бы деньги и много ширы.

В этом была она предусмотрительной –

Всё оставляла до худшей поры.

Знала, что болью всегда начинается

Каждое утро, и если иметь

Деньги, ширу, то и в сердце вливается

Тихий покой, а не страшная плеть.

Ну, а сегодня лежит она мается,

Пот вытирает со лба и из глаз,

Тяжкая ломка змеёй подбирается,

Кажется камнем набитый матрац.

Снова весна, солнце жарит «по-чёрному»,

Дети играются в детском саду;

Только не рада их крику весёлому.

Холодно ей. Задыхаясь в дыму,

В банку пивную окурок закинула,

Бросила взгляд в опустевший графин,

Села на стул и цинично прикинула,

Как же у папы ей выкрасть морфин.

Вроде, проведать, но всё ж подозрительно,

Раньше такого ведь не было с ней,

Но подыскать ничего убедительней

Не получилось. За дело скорей,

Мигом одевшись, она принимается.

Старенький дом, тополя и подъезд.

Потом покрывшись, едва поднимается,
Входит в квартиру и: «Здравствуй отец…»

«Женечка! Здравствуй! Любимая, милая!

Ну, наконец-то, ко мне ты пришла!

Жаль, только силы сегодня покинули…

Как хорошо, что ты время нашла!

Знаешь, сегодня по сумраку раннему

Милую девочку я вспоминал»…

Трепетно, хрипло и как-то по-странному

Голос его в тишине зазвучал:

«Тихо струится река серебристая

В царстве вечернем зелёной весны.

Солнце садится за горы лесистые,

Рог золотой выплывает луны.

Запад подёрнулся лентою розовой,

Пахарь вернулся в избушку с полей,

И за деревнею в чаще берёзовой

Песню любви затянул соловей…»

Так продолжал он, стояла Евгения.

Вдруг его голос волшебный затих.

Смотрит: а рядом, с улыбкой забвения,

Мёртвый лежит на постели старик.

Бросилась к папе: «Да что с тобой, папочка?!

Милый… Да, что ж это?.. Ты не молчи»!

На пол из рук её синяя шапочка...

Мёртвый он - тут уж кричи, не кричи…

Только узнала наплывшими чувствами

То, что забыла когда-то давно:

Плоть трепетала, и Божье присутствие

В комнату ту, как и прежде, вошло.

Жизнь пронеслась перед ней за мгновения

Быстрою серою птицей лесной.

Вспомнила всё наркоманка Евгения

Той роковою зелёной весной.

Вспомнила, как вечерами весенними

В тихой уютной квартире они,

Сидя вдвоём, наслаждаясь общением,

Нежно читали друг другу стихи.

Вспомнила первую встречу Евгения,

Вспомнила мысли свои и слова,

Как без ума покорясь злому гению,

В лапы его свою жизнь отдала.

Тотчас на пол опустилась коленями,

Дерзкое сердце пред Богом смирив,

Плакала, боль выливая, Евгения,

Господу душу свою подарив.

«Слушает ласково песни глубокие

С запада розовой лентой заря.

С нежностью смотрит на звёзды далёкие

И улыбается небу земля».

Ноябрь 1999г. - 9 Января 2000 г.