Сочинение

Вернувшемуся в школы в начале декабря выпускному сочинению посвящается
Для начала мнение-воспоминание от блогера Ольги Белан (http://ljrate.ru/post/1001/1457057)


В школу вернулось сочинение


Я не знаю, сколько времени и как боролись прогрессивные учителя за это возвращение, но, слава Богу, школьники снова начнут думать. Потому что ни что так не развивает речь, умение мыслить, сочинять и творить, как именно эти школьные задания.
У нас ни один урок русского языка не обходился без сочинения. Приходила в класс Капитолина Михайловна и строго говорила: "Теперь - минутка!" Это значит, что сейчас она покажет картинку ( допустим, "Грачи прилетели" или "Дети, бегущие от грозы"), а мы за пять минут должны не только описать, кто там изображен, что делают - и рассказать историю этих героев. В пять минут мы не укладывались, проходило мнут 10-15, Капа собирала наши бумажки и продолжала уже "нормальный " урок. Конечно, большинство моих одноклассников ненавидели и Капу, и эти сочинения, и кляли их, как могли. Я отмалчивалась, потому что как раз больше всего любила эти пятиминутки на уроке, видимо, уже тогда графоманство медленно просыпалось во мне...
Зато все наши мальчишки-девчонки поступили в вузы и все, как один, написали вступительное сочинение на проходную оценку. Тогда, кстати, сочинение как экзамен числился и в технических вузах.
Вообще, не открою Америки, если скажу, что именно литература и гуманитарные предметы в целом, в которыми так жестоко и безжалостно расправились реформаторы школьной программы, именно они формируют личность, развивают чувства и вообще - делают человека человеком.
Что, разве не так?


Далее воспоминание от блогера и мастера рассказывать интересные Истории - Ракетчика.
Все давно ждут окончания этого повествования и начинают подозревать, что он пошутил




Сочинение на свободную тему


3 сентября 2014

Отличная идея вернуть в школьную программу сочинения. Просто отличная. Я правда был не в курсе, что их оттуда убирали, но всё равно.
Знаете, как я любил писать в школе сочинения? Очень любил. Но, честно говоря, ни одного из школьных сочинений почему-то не помню. Единственное сочинение, которое я помню, это сочинение на вступительных экзаменах в институте. Я его помню хорошо, но смутно. Хорошо, потому что это был понедельник. А смутно, потому что в субботу мы поехали куда-то за город, и два дня там квасили. Погода была великолепная, всё время шел мелкий омерзительный дождь. Не всегда, но преимущественно. А что ещё делать в дождь в лесу? Постараться сделаться изнутри мокрее, чем снаружи. Чем мы и занимались. Чей-то день рожденья отмечали что ли? Или свадьбу? Впрочем, какая разница. Короче, два дня мы пили и два дня не спали. А в ночь на понедельник я вдруг вспомнил, что утром у меня экзамен.

Тут же разгорелся жаркий спор, временами переходящий в драку, о том, стоит ли мне на него ехать. Есть ли в этом какой-то смысл, как это может отразиться на политической ситуации в мире, и прочая чушь. Победил гуманизм. То есть та коалиция, которая была за экзамен. Решили, что я должен быстренько сгонять, написать сочинение, и вернуться обратно. Мне протянули стакан. Ну, как, знаете, обреченному перед казнью. Я с укоризной заметил, что мне же на экзамен. Но стакан при этом держал крепко, и выпускать не собирался. Мне ответили, что лучше на экзамене быть пьяным, чем простуженным. Аргумент показался мне убедительным. Потом налили на вторую ногу, что бы не хромать, и я пошел.

Дорогу через лес до электрички я помню хорошо, но смутно. Шел мелкий противный дождь. К станции я вышел мокрый как суслик, и пьяный как ёжик. В электричке немножко поспал, подсох, и на экзамен прибыл за полчаса до начала в состоянии лёгкой приподнятости и похуизма. Перед аудиторией подрагивая и хорохорясь толпились абитуриенты. Никого я там не знал, никто не был мне интересен. Разве что девица, с которой мы познакомились на прошлом экзамене. Ну, как познакомились? Так, перебросились парой фраз. Я даже имени её не знал. Помню, это был экзамен по истории, она стояла и дрожала.
- Что ты дрожишь? - спросил я.
- Боюсь! - сказала она.
- Дурочка, - сказал я ей, - История - не тот предмет, над которым стоит дрожать. Ведь история это предмет, который пишем мы сами! Ты главное держись уверенно! У тебя есть тема, которую ты знаешь как дважды два? Что б от зубов! Что б ночью подними, и ты - тратататата! Есть?
- Есть! - сказала она заикаясь. - Рюриковичи.
- Вот! - сказал я. - Запомни! Всё искусство правильного ответа сводиться не к тому, что бы грамотно осветить вопросы, доставшиеся в билете. Искусство правильного ответа заключается в том, что бы от вопроса, написанного в билете, грамотно перейти к теме, которую ты знаешь как свои ... пять пальцев! Понятно?
- Нет! - сказала девица.
"Вот же дура!" - подумал я и объяснил.
- Ну вот смотри. Достаётся тебе к примеру вопрос про революцию 1905 года. А ты про неё ни бум-бум. Что делать? Не паниковать! Ты же зато отлично знаешь всё про рюриковичей и вятичей, правильно? И ты лепишь там что нибудь типа - предпосылки для революции 1905 года начали складываться в России задолго до начала двадцатого века, ещё в эпоху правления рюриковичей и вятичей. Ферштейн? И попёрла! Тут главное не делать пауз, не дать сбить себя наводящими вопросами и замечаниями. Поняла?
- Поняла! А как же...
- Ничего ты не поняла! Запомни одну простую вещь. Преподавателю совершенно по барабану, что написано у тебя в билете. Он туда даже не смотрит. Пока ты не начала блеять как баран. Ему на тебя плевать, через него таких сотни прошли. Ему надо понять уровень твоих знаний и общей эрудиции. А про что ты там несёшь, про вятичей, революцию, или освоение марса, вопрос второстепенный.
Короче, сдала она в итоге вроде на четвёрку, и счастлива была как гармонист на свадьбе бывшей жены.

И вот она увидела в толпе моё прекрасное одухотворённое лицо, и тут же прибилась, как говорится, до моего берегу. Её слегка подбрасывало и заносило при ходьбе.
- Ты чего опять дрожишь? - спросил я.
- Боюсь! - сказала она.
- Ну и дура. - сказал я. - Что ж ты всё время боишься? Сочинение - это же не потеря девственности!
Она посмотрела на меня так, что я вдруг подумал, что с потерей девственности у неё те же проблемы, что и с сочинением.
- А ты чего дрожишь? - чтобы замять неловкость, в свою очередь спросила она.
- Да я мокрый, как собака! Наскрозь! - сказал я. - До трусов.
- Да ты что!? - воскликнула она.
Затем неожиданно и беспардонно, таким знаете материнским жестом сунула мне руку в штаны, потрогала там, и сказала удивлённо.
- Действительно! Ты что, дурак? Ещё и пьяный! Ты же простынешь! Хоть бы трусы переодел!
- Где я тебе трусы в восемь утра возьму? Я же не из дома!
И тут её лицо озарилось светом какой-то идеи. Она крепко взяла меня за рукав, и потащила в угол, за кадку с пальмой. Прижав там в углу, чтоб я не вырвался, порылась в сумочке, что-то нашла, сунула это что-то мне в руку, и сказала строгим шепотом.
- На! Иди быстро переодевайся!
Я глянул вниз. В кулаке у меня были зажаты аккуратно сложенные женские трусики.
- С ума сошла? - спросил я, запихивая свёрток обратно в сумочку. - Ты что, хочешь, что бы я надел бабские трусы?
- Дурак! - шипела она, краснея и злясь. - Кто видит, в каких ты трусах?! Застудишь себе что нибудь на всю жизнь, будешь знать!
Слово "дурак", кстати, в наше время не носило какого-то оскорбительного оттенка, а чаще всего служило для сокрытия неловкости или досады. То есть для коммуникабельности. Она снова достала трусы, и оглянувшись, быстро сунула мне их за пазуху.
- Иди немедленно! А то скажу преподавателю, что ты пьяный, тебя до экзамена не допустят! Вот как ты, кстати, пьяный сочинение писать собираешься?
- Огого! - сказал я. - Да я не знаю, как бы я его трезвым стал писать! А пьяным я его так напису... напишу! Что...
Договорить она мне не дала. Вывела на прямую, и толкнула в спину, в сторону туалета.

Скажу честно, будь я трезвый, я бы конечно никогда не опустился до такого конфуза. Это с одной стороны. А с другой стороны, будь я трезвый, я бы вряд ли попал на вступительный экзамен в мокрых трусах. Но даже будучи совершенно пьян, я всё равно не собирался унижать своё мужское достоинство подобным образом.
"Спрячу в карман - думал я идя по коридору. - Ну не будет же она проверять."
"А вдруг будет? Ты же смотри, какая она наглая! В чужих штанах шарит, как у себя в кармане. Запросто проверит!"
Было и ещё две стороны. Перспектива просидеть три часа с мокрой жопой как ни крути не вдохновляла. Но не это главное. Главное... Слушайте, самое главное было даже не в этом. Просто мне вдруг стало интересно. Помните, у Жванецкого? Я уже никогда не буду женщиной, но интересно знать, что они чувствуют. Вот! Вот и мне вдруг стало интересно. Была в этом, знаете, некая пикантность. Написать сочинение по русской литературе, сидя в женских трусах.

- Переодел? - спросила она, строго глядя мне в промежность.
- Конечно переодел! - сказал я.
- Ну-ка покажи!
Вот же бабы. Я втянул живот, дал ей заглянуть себе в штаны, и спросил.
- Слушай, а зачем ты запасные трусы с собой носишь?
"Так, заходим, заходим, рассаживаемся!" - дверь аудитории распахнулась, и дородная тётка-экзаменатор сделала приглашающий жест.
- Да вот за этим и ношу! Что бы случайно не оказаться в такой дурацкой ситуации, как ты!
И мы вошли в аудиторию.

Пока аспирантка, вскрыв конверт, писала на доске темы сочинений, я сидел и прислушивался к ощущениям. Не сказать, что они были комфортными. Мне казалось, что везде трёт и жмёт. Но если по совести, это было намного лучше, чем сидеть с мокрой задницей. Тем временем аспирантка дописала последнюю тему, вытерла пальцы от мела, перечла написанное, и обвела взглядом аудиторию.
- Всем всё видно? Всем всё понятно? Тогда пожалуйста! Приступайте.
Я пробежал взглядом текст на доске. Все четыре темы были посвящены какому-нибудь литературному произведению. Названия этих произведений, и даже фамилии авторов, мне смутно что-то напоминали. Но к своему стыду я вынужден был констатировать, что ни с одним из них не был знаком лично. То есть не читал. Тогда я поднял руку, привлекая внимание аспирантки, и спросил.
- А свободная тема?
- Что - свободная тема? - обернулась та.
- Ну, должна же быть ещё одна тема. - сказал я. - Свободная. Так всегда бывает!
Девица заглянула в листок, откуда переписывала вопросы на доску, и сказала.
- Нет. Никаких тем больше нет. Только вот то, что на доске.

Пипец. Вот это была засада так засада. Тут надо сделать наверное такое ретроспективно-лирическое отступление. Все вопросы на доске были посвящены какому-то произведению из школьного курса литературы за 9-10 класс. Ни одного литературного произведения из школьного курса за 9-10 класс я на тот момент не читал. Ни одного. Это правда. Это странно, но это правда. Тому была причина. Я не читал эти произведения принципиально. С учителем литературы у нас был затяжной конфликт. Это совсем другая история, но факт в том, что каждый урок в нашем классе в течение практически двух лет она начинала следующим образом. Она входила, здоровалась, открывала журнал, находила мою фамилию, называла, я вставал, она ставила мне два, и начинала урок. Вот так. Она мне ставила каждый урок двойки, а я из мести принципиально не читал положенных по программе произведений. Замкнутый круг. Глупо конечно. Но что теперь сделаешь? Только скандал и вмешательство директора в конце десятого позволили вывести мне в аттестат четвёрку по литературе.

Так что моя обеспокоенность отсутствием свободной темы была вполне понятна. Писать мне было по сути не о чем. Я загрустил. Все уже шпарили почем зря, включая мою соседку. Я заглянул в её листок. Заметив это, она вдруг отодвинулась, и не прекращая писать, закрыла листок плечом. Ну что за бабы? Последние трусы с себя снимет, а списать ни за что не даст. Я посидел ещё минут пять, задумчиво и бессмысленно глядя на доску, потом подвинул к себе стопку листов, заполнил форму, и красиво написал:
"Сочинение на свободную тему".


(окончание следует)

Источник:http://raketchik.liv...com/171995.html


Ну и как же без Притчи?


Школа
Притча от Феликса Кривина

Пошёл Гусь в огород посмотреть, всё ли там в порядке. Глядь — на капусте кто-то сидит.
— Ты кто? — спрашивает Гусь.
— Гусеница.
— Гусеница? А я — Гусь, — удивился Гусь и загоготал. — Вот здорово — Гусь и Гусеница!
Он гоготал и хлопал крыльями, потому что такого интересного совпадения ему никогда встречать не приходилось. И вдруг замолчал.
— А ты почему не хлопаешь? — спросил он почти обиженно.
— У меня нечем, — объяснила Гусеница. — Посмотри: видишь — ничего нет.
— У тебя нет крыльев! — догадался Гусь. — Как же ты летаешь в таком случае?
— А я не летаю, — призналась Гусеница. — Я только ползаю.
— Ага, — припомнил Гусь, — рождённый ползать летать не может. Жаль, жаль, тем более, что мы почти однофамильцы.
Они помолчали. Потом Гусь сказал:
— Хочешь, я научу тебя летать? Это совсем не трудно, и если у тебя есть способности, ты быстро научишься.
Гусеница охотно согласилась. Занятия начались на следующий день.
— Вот это земля, а это — небо. Если ты ползаешь по земле, то ты просто ползаешь, а если ты ползаешь по небу, то ты уже не ползаешь, а летаешь.
Так говорил Гусь. Он был силён в теории.
Из-под капусты высунулась чья-то голова:
— Можно и мне? Я буду сидеть тихо.
— Ты что — тоже Гусеница?
— Нет, я Червяк. Но мне бы хотелось летать… — Червяк замялся и добавил, немного смутившись: — Это у меня такая мечта с детства.
— Ладно, — согласился Гусь. — Сиди и слушай внимательно. Итак, мы остановились на небе…
Они занимались каждый день с утра до полудня. Особенно старался Червяк. Он сидел не шелохнувшись и смотрел учителю в рот, а по вечерам старательно готовил уроки и даже повторял пройденный материал. Не прошло и месяца, как Червяк уже мог безошибочно показать, где находится небо. Гусеница не отличалась такой прилежностью. На уроках она занималась бог знает чем: плела паутину и обматывала себя, пока не превратилась из живой, подвижной Гусеницы в какую-то восковую куколку.
— Так у нас дело не пойдёт, — делал ей замечание Гусь. — Теперь я вижу, что ты, Гусеница, никогда не будешь летать. Вот Червяк полетит — за него я спокоен.
Червяк и тут прилежно слушал учителя. Ему было приятно, что его хвалят, хотя он и прежде не сомневался, что полетит: ведь у него по всем предметам были пятёрки.
И вот однажды, придя на занятия. Гусь застал одного Червяка.
— А где Гусеница? — спросил Гусь. — Она что, больна?
— Она улетела, — сказал Червяк. — Вон, посмотрите. Видите?
Гусь посмотрел, куда показывал Червяк, и увидел Бабочку. Червяк уверял, что это — Гусеница, только теперь у неё выросли крылья. Бабочка легко порхала в воздухе, и даже сам Гусь не смог бы за ней угнаться, потому что хоть он и был силён в теории, но всё-таки был домашней птицей.
— Ну, ладно, — вздохнул Гусь, — продолжим занятия.
Червяк сосредоточенно посмотрел на учителя и приготовился слушать.
— Итак, — сказал Гусь, — о чём мы говорили вчера? Кажется, мы остановились на небе?..

Источник: http://pritchi.ru/id_1266


А в конце немного юмора